Галина Сизко: Сон о XIX веке Лины Мкртчян
К предстоящему 45-летию творческой деятельности певицы, с 2000 года автора и ведущей благотворительного духовно-просветительского Цикла «Возвращение на Родину» …
…Ей было чуть больше шестнадцати. От голоса затаилось дыхание – не потому, что нужно было прислушаться, хотя звучал голос совсем тихо, в любимой градации от mezzoforte до mezzopiano. В нем не было ничего внешнего, театрально-оперного, не было демонстративной вокальной виртуозности- звучала одна душа. Умный, благородный, сдержанный («сдержанность – это когда есть что сдерживать») – это был голос Лины Мкртчян, звучала западноевропейская духовная музыка. Радиоточка – не Бог весть какой «концертный зал», но руки оставили все дела и замерла душа от благоговейного пения, – нет, не пения – Богообщения, и тихого, скромного рассказа о себе в качестве ответов на вопросы радио корреспондента. Таково было первое знакомство с великой певицей нашего времени. Шел XX век, середина 90-х годов.
Еще была большая виниловая пластинка с романсами Чайковского. На конверте фото светловолосой красавицы с по-московски закруглёнными чертами лица, в котором читалась сила духа.
Слушательский опыт сотрудника музея Чайковского специфичен: среди концертов Музея есть два ежегодных праздничных музыкальных собрания, посвященных Дню рождения и Дню памяти величайшего гения русской музыки, и на этих концертах романсы звучат постоянно с несколько намеренной праздничной яркостью, что можно обосновать и оправдать.
Но в записях романсов Чайковского, исполненных Линой Мкртчян, подкупает отсутствие именно этой праздничной концертности, поверхностной динамичности. Те же градации от mf до mp производят впечатления почти речи вполголоса, подобной глубокому внутреннему раздумью, случайно произносимому в отсутствии собеседника, что абсолютно противоположно эмоциональной открытости музыкальной речи Чайковского, которая всегда – обращение к собеседнику, слушателю, обращение с бесстрашием и искренностью, по которым мы привыкли его узнавать. И вдруг трагедия, и драма, и солнечное счастье – все ушло в глубь души, которая не распахнется навстречу, чтобы во всеуслышание поделиться своими переживаниями, ибо если это произойдет – душа разорвётся…
Господь сподобил приблизиться, – и вот уже седьмой год (Циклу уже 17 лет…) честью и счастьем почитаю бывать на высоко элитарных собраниях Лины Мкртчян в Доме кино «Возвращение на Родину», не уставая удивляться колоссальной работе интеллекта, взыскательности и бережности в отношении к участникам, выступающим, которых автор и ведущая называет своими «героями» – это «звездный» круг собеседников, сконцентрировавшихся близ великой артистки.
И в этом высоком кругу – незаслуженная, неожиданная награда – серия дисков с записями певицы, полученных из рук самой Елены Владимировны, записей, отмеченных международным знаком FFFF – свидетельство наивысшего исполнительского мастерства! Духовная европейская и русская музыка, музыкальные прочтения великой русской поэзии, а среди записей Вагнера, Шуберта, Брамса, Даргомыжского, Мусоргского, Свиридова – конечно же, Чайковский – непривычный, казалось бы, новый, но самый верный – ведь сам композитор «как огня боялся сентиментальности».
Но больше всего душа обрадовалась, слушая Глинку! Свет «Золотого века» русской музыки, его заря, начавшаяся с моцартианства-пушкинианства с классически совершенными ясностью, стройностью, простотой гениальности, где гений – почти ребёнок, который всё понял лучше всех, ибо он чище и незамутнённее всех! Всё звучит как грёза, услышанная во сне, и этот сон о XIX веке начинается с легкого кошмара «Ночного смотра». О потусторонности его призраков повествуется голосом, моментами напоминающих призрак Графини из «Пиковой дамы» (“Спаси Лизу, женись на ней!”).
Гениально просто: медленнее обычного начинается «Попутная песня» – разгоняется поезд из Царского Села в Петербург и все быстрее вместе с поездом летит элегическая «тайная дума».
Подобно дуновению, блику «серебримой луной» Бренты баркарола «Венецианская ночь»! Любимые с детства мелодии «Жаворонка», «Чудного мгновения» уносят ввысь душу. Благородно страдание «Сомнения» и «Не искушай». Женская обездоленность Маргариты звучит сквозь тень счастья как и в романсы «Ах, когда б я прежде знала», но русский музыкальный язык звучит иначе, чем речь героини Гёте. Предчувствия «бездушного света», вспышка надежды о «непривычном счастье». Проследование романсов – шедевр драматургической цельности: всё заканчивается молитвой, уносящей душу к Богу и «Колыбельной», исполненной с родительской бережностью.
Мелодии невесомо парят в воздухе, и от природы низкий тембр певицы обретает бесплотность, соединенную с почти детской непосредственностью, естественностью и внешней безыскусностью величайшего мастера, чей голос спускается к нам с ангельских высот над которыми уже веет тот самый «хлад тонкий» присутствия Божьего.
Таков он – сон о XIX веке – Лины Мкртчян.
С земным поклоном, благоговением и благодарностью за утоление тоски по благородству,
Галина Степановна Сизко, музыковед, старший научный сотрудник Дома-Музея П.И. Чайковского в Клину