«Не мы развиваемся — нас поставили в положение»
Беседа о стратегии экономической безопасности России
13 мая Президент В. Путин подписал стратегию экономической безопасности до 2030 года. Впервые в документе такого уровня говорится о глобальной конкуренции с «экономически развитыми государствами», а также о «недостаточно эффективном» государственном управлении. Почему наша страна в состоянии лишь реагировать на изменения в глобальной экономике и что может предложить людям отечественный управленческий аппарат – рассказал архимандрит Филипп (Симонов), доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой истории Церкви истфака МГУ им. Ломоносова.
Сложные решения
В следующие 3 месяца Правительство должно разработать «дорожную карту» по реализации стратегии – тогда станут известны конкретные меры. Но уже сейчас ясно, что наше экономическое положение выглядит не очень радужным. Стратегия перечисляет угрозы, с которыми сталкивается российская экономика сегодня. Среди внутренних: исчерпание экспортно-сырьевой модели развития, низкие темпы экономического роста, снижение качества и доступности образования, усиление дифференциации населения по уровню дохода и недостаточно эффективное госуправление. Внешние угрозы сводятся к нарастающей глобальной конкуренции, а также к исключению России из процесса принятия решений в сфере мировой экономики. Для выхода из ситуации предлагается укрепить экономический суверенитет, улучшить систему госуправления, добиться роста реального сектора экономики, поддержать научно-технический потенциал и конкурентоспособный экспорт и, наконец, повысить качество жизни.
– Отец Филипп, новая стратегия озвучивает то, что уже делается, или только ставит задачи на будущее?
– Любая стратегия – это комплекс мер, опирающийся на достигнутое. Данная стратегия не исключение. Нельзя формулировать перспективу, не исходя из того, что реально происходит сейчас.
Не один кризис, а два: циклический и структурный, системный
– Сейчас мы слышим про кризис и санкции. Как вам кажется, кризис закончится после их отмены?
– Вопрос в том, что мы понимаем под кризисом. Если только те процессы, которые развиваются в нашей экономике – то вполне может быть, что на какое-то время он и смягчится. Если смотреть объективно и попытаться понять, что кризис – не у нас, а везде, что кризис системный и охватывает, прежде всего, мировую экономику, составной частью которой мы являемся, – тогда проблема гораздо шире. Сейчас в мировой экономике наблюдается даже не один кризис, а по меньшей мере два: циклический и структурный, системный, т.е. кризис модели развития. Оба они для нас осложнены системой внешних санкций и наших контрсанкций.
Кризис идей
– Кризис, который везде: о чем идет речь?
Про системный кризис я докладывал в Академии наук в 2008 г. Это кризис модели воспроизводственного процесса, основанного на нарастающей кредитной экспансии[1], в рамках которой мировая экономика развивается, по меньшей мере, с рубежа 1960-х-70-х гг. Решение этой проблемы зависит от ответа на единственный вопрос: удастся ли, и как скоро, в мире выработать новую экономическую парадигму, изменить принципы экономического роста с учетом не только экономической, но и социальной составляющей. О ней ныне принято забывать и решать все проблемы только за счет тех, кто их не создавал. Но никаких поисков новой эффективной модели экономического роста не наблюдается, ведущие промышленно развитые страны ищут выхода из кризиса в рамках устоявшихся экономических представлений.
Кроме того, мир вступил в третий этап кризиса внешнего долга[2]. На первом этапе им были поражены развивающиеся страны (начало1980-х гг.), на втором – страны бывшего «социалистического содружества» во главе с СССР, оставившим этот кризис в наследство новой России (начало 1990-х гг.), а теперь (с середины «нулевых») – сами промышленно развитые страны, которых мы долго считали сознательными продуцентами, но не объектами кризиса.
– Вы сказали, что, кроме системного, есть циклический кризис. Как он влияет на нас?
– Коль скоро мы с 1990-х годов уверенно и по собственному желанию вошли в систему капиталистического производства, мы должны, также по собственному желанию, смириться с тем, что капиталистическая экономика развивается циклически, за подъемом следует спад и кризис, и никто пока не изобрел средства, чтобы от этого цикла избавиться.
Последние кризисы – в начале в 1997‑1998 гг., затем с 2008 г. (этот кризис преодолеть никак не удается и поныне) – показали, что в мировой экономике возникли новые взаимосвязи, в том числе технологические, результатом которых становится своего рода «направленный взрыв», в считанные дни охватывающий всё мировое хозяйство. Этот «взрыв» может быть созидательным (как показала, например, технология развития мирового финансового рынка), но он же может принести непредвиденные отрицательные последствия.
Новый мир
– Предыдущая Стратегия была принята в 1996 году. Какие еще перемены произошли в мировой экономике?
– Принципиальные. По сути, сформировалось новое соотношение мирового экономического «центра» и «периферии». К сожалению, мы оказались гораздо ближе к состоянию последней. Развивающаяся в мире модель глобализации – монополярная, она предусматривает единственный центр, который определяет порядок и экономических, и социальных отношений. Иные мнения, иные исторические обстоятельства и традиции не учитываются.
Эта же тенденция коснулась международного разделения труда и технического развития. В мире радикально меняется технологический уклад, причем эти изменения, в силу глобального характера экономики, быстро распространяются в промышленно развитых странах, оставляя при этом всему остальному миру роль сырьевого придатка и реципиента продукции новых технологий. При этом есть признаки того, что «сырьевая экономика» теряет историческую перспективу. Таким образом, сложилось серьезное технологическое отставание мировой «периферии» от мирового «центра», усугубляемое недостатком финансовых ресурсов и соответствующей трудовой миграцией.
Кроме того, существенные средства отвлекаются на военное противодействие – в настоящее время это противодействие «мировому терроризму». И это – только та часть, которая видна мне на экономическом поле. А полей – очень много.
И вся-то наша жизнь есть борьба…
– Внешние угрозы в документе сводятся к увеличению конкуренции и давления на Россию со стороны развитых стран. Почему конкуренция на глобальном рынке стала вдруг для нас угрозой?
– Середина 1990-х – это время, когда мы только пытались понять, что такое глобализация и вообще – есть ли она. Международные организации изредка употребляли этот термин, кто-то из западных специалистов пытался дать научную дефиницию, наша экономическая наука только присматривалась к новому процессу, который разворачивался в мировой экономике. Ныне глобализация стала фактом. Настолько, что мы помещаем определение глобализации в учебники для студентов.
Кроме того, та история о конкуренции, которая в рамках «экономики» преподавалась нашим студентам с начала 1990-х годов, – это сказка. Я приведу один пример: в 1994 году в Англии, где я тогда преподавал, было принято решение о приватизации молочной промышленности. И у преподавателей университета, в котором я работал, это почему-то не вызвало никакого энтузиазма. Я во всех разговорах делал круглые глаза и упорно спрашивал: почему, коллеги, я не вижу никакой радости во взоре? Ведь будет же конкуренция, это приведет к росту качества и снижению себестоимости, продукт станет доступнее и дешевле, как вы нас упорно учите!.. А на меня смотрели жалостно, как на болящего, и мягко объясняли: ничего, кроме роста цен, приватизация не приносила и не принесет, потому что любая приватизация – это широкая дорога к монополизации… Я потому это рассказал, что речь идет об Англии – колыбели капитализма. Им-то всё гораздо виднее.
Конкуренция, по сути своей, – это борьба за рынок. А борьба предполагает уничтожение конкурентов любыми путями, в том числе демпингом – его можно применять, пока не завладеешь рынком, а потом наступает время монопольных цен.
– Мы смогли найти свое место на глобальном рынке?
– Мы – нет, наши «партнеры» от нас этого и не ждали, когда обставляли нас красными флажками. Но нам – его нашли. Это общеизвестно, как и номенклатура товаров, которые мы отправляем на экспорт и получаем по импорту. Раньше это называлось «сырьевой придаток», «рынок сбыта» и «источник дешевой рабочей силы».
– То есть это все «злые происки врагов»?
– Мы сами себя поставили себя в такое положение – теперь время пожинать плоды безумной политики, начатой в 1990-е годы. Тогда мы слишком сильно хотели интегрироваться в мировую экономику, к чему нас активно стимулировали. По совету западных консультантов разрушили агропромышленный комплекс (в рамках «стабилизационных программ» МВФ, которые мы получили в 1990-е годы как страна, находящаяся в долговом кризисе). Мы успешно деиндустриализовали экономику, ликвидировали под разными благовидными предлогами производящий сектор, который мог бы составить конкуренцию нашим западным «партнерам», впустили к себе неподконтрольно иностранный капитал.
Таким образом, даже на внутреннем рынке нам практически нечем конкурировать, поэтому мы должны потреблять только то, что получаем, а получаем мы далеко не самый качественный товар. О внешних рынках и говорить не приходится: нас нашими собственными руками вытеснили из всех сегментов, в которых мы когда-то что-то собой представляли.
Итогом «экономических реформ» стало превращение страны в сырьевой придаток промышленно развитых государств со всеми вытекающими последствиями – прежде всего с исключительной зависимостью от мировых цен, манипулирование которыми (независимое, конечно, от нас) может иметь не только экономические, но и политические последствия.
Действуйте по обстановке
– Какие внешние факторы больше влияют на экономику России: политика и санкции или кризисные явления в мировой экономике?
– Глобальная стратегия, от влияния на которую наши «партнеры» нас совершенно абстрагировали. К сожалению, участь стран «второго» и последующих эшелонов такова, что мы должны действовать ситуативно, реагируя на ситуацию, а не формируя ее.
– Есть ли ценностные противоречия (может быть, идеологические), которые не позволяют России развиваться в сотрудничестве с Западом?
– Не мы развиваемся – нас поставили в положение. Это разница. И нам диктуют. Это тоже разница. В идеологии разницы не может быть: у нас один способ производства – капиталистический, идеология отражает экономику, поэтому, находясь в одних и тех же условиях капитализма, принципиально иной идеологии мы предложить не можем.
Выходит, мы должны следовать этим идеалам, если хотим быть успешными в мире.
– Однако, согласно капиталистической философии, конкурент – это враг. Как вам кажется, такая философия противоречит Православию?
– В данном контексте нет разницы между православием и инославием. Давайте перефразируем вопрос: противоречит ли всё это Христу? Да, противоречит. И тем принципам, на которых Он основал Церковь Свою (помните: возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе (Мф. 19, 19), тоже противоречит.
Конкуренция – это никак не братская любовь и трогательная забота о ближнем. Конкуренция – это не: пойди, все, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, последуй за Мною, взяв крест (Мк. 10, 21). У нее совсем другая цель – максимизация прибыли. Это соревнование, а в результате любого соревнования победитель остается один. Помните у апостола: Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? (1 Кор. 9, 24).
– Каким образом можно разрешить это противоречие?
– Именно в этом и есть экзистенциальный вопрос современности: как и чем христианину оправдать свое существование (в том числе и экономическое существование) в мире, принципиально противоречащем христианству. Но это тема для отдельного и длительного разговора.
Зачем говорить о религии с теми, кто выкинул Бога из Европейской Конституции?
– На каких общих моральных началах может строиться наше сотрудничество с Западом? РПЦ активно взаимодействует с Католической Церковью. Целесообразно ли нашим политическим лидерам в разговоре с западными апеллировать к христианской вере?
– Зачем говорить о религии с теми, кто выкинул Бога из Европейской Конституции? У нас нет общих моральных начал. Мы для них – прилагательное, а не самостоятельная величина. Как только им удастся перестать смотреть на нас как на подчиненное предложение (а этого ещё надо захотеть) – можно начать поиск общих начал. Права человека для начала вполне подойдут.
Пока гром не грянет – мужик не перекрестится
– Причина кризиса – внутри страны или за ее пределами?
– Легче всего возложить всю ответственность на внешние обстоятельства. Трудно, но нужно начинать с себя и называть вещи своими именами. Конечно, нельзя абстрагироваться от внешних причин: мы – в мировом рынке, и всё, что он продуцирует, непосредственно касается и нас. Но гораздо больше нас касается то, что мы делаем своими руками. Сейчас мы пытаемся преодолеть последствия внешнеэкономической (соответственно, и внешнеполитической) ситуации. Но не было бы санкций – мы б и не думали об импортозамещении. Пока гром не грянет – мужик не перекрестится.
– Укрепление экономического суверенитета России – первоочередная цель в Стратегии. Что такое экономический суверенитет и возможен ли он в глобальном мире?
– Сложное понятие. В особенности в условиях развития конкуренции не только на уровне отдельных стран, но и на уровне региональных ассоциаций. Тем не менее США, Германия и отчасти Франция показывают, что это дело вполне достижимое. Но это возможно, когда страна руководствуется прежде всего внутренними экономическими и социальными интересами, при этом участвуя в различных группировках. А для этого в своей экономической и социальной политике нужно ориентироваться не на «нобелевские догматы», а на реальные процессы. Например, не произносить мантр «государство по определению неэффективно как собственник», а делать то, что должно делать: обеспечивать эффективное использование государственной собственности. Так это происходит в США, которые разбрасывают ее по сторонам под прикрытием «приватизации», результаты которой совсем не приводят к росту эффективности, занятости, производства и т.д.
– Что, по вашему мнению, сильнее всего тормозит нашу экономику?
– В «Стратегии» нашлось нужное слово и для одной из основных проблем нашей экономики – «недостаточно эффективное государственное управление» (п. 12.17) – главная экономическая беда. Правда, эта палочка – о двух концах. Как понимать эффективность управления: что эффективнее, например, – побыстрее приватизировать остатки госсобственности или ею управлять так, чтобы вместо расхода был приход?
Ведь правда: кто это – государство? Если конкретно – то управленческий аппарат. И если «государство», т.е. аппарат, не может обеспечить эффективное использование собственности, то это беда не государства, как конституционного образования, а профнепригодного аппарата.
Пора выйти в свет
– Одна из внутренних угроз – теневая экономика. Как сделать так, чтобы платить налоги стало выгодно?
Главное в экономике – прекратить «кошмарить» саму экономику
– Во-первых, и это одно из главных – отказаться от недалеких, но прекраснодушных соображений. Например, от идеи «прекратить кошмарить бизнес». Потому что главное в экономике – прекратить «кошмарить» саму экономику. Нечестный бизнес, намеренно – подчеркиваю! – и организованно «кошмарящий» потребителя, – это тормоз в развитии и экономики, и социальной стабильности.
Во-вторых, неплохо было бы разобраться с законодательством: налоговая система должна стать прозрачной не только для налоговой службы, но и для общества. А с увесистым томом «Налогового кодекса», особенно с учетом периодически вносимых изменений, работать не так просто. А это – еще одно из проявлений недостаточно эффективного государственного управления.
В-третьих, нужен эффективный государственный контроль. Государство не должно кланяться и просить, но автоматически получать доходы, установленные законодательством. Наверное, необходимо перестать абстрактно «администрировать доходы».
И еще один аспект проблемы. Теневая экономика – это ведь не только из-за налогов, это – для того, чтобы украсть. Это – когда у кого-то на квартире или на зарубежных банковских счетах вдруг находят миллиардные денежные суммы. И я вас уверяю, налоги тут совершенно ни при чем. Тут нужен не просто учет и контроль, а в ряде случаев – учет и контроль, осуществляемый «компетентными органами».
– Что нужно делать, чтобы не брали взятки?
– Некогда в истории явилось государство. А явилось оно, надо думать, не для того, чтобы собирать налоги и их потом проматывать под видом финансирования развития, а для того, в частности, чтобы воспитывать граждан и охранять честных от нечестных. Вот эту-то воспитательную функцию государства мы как-то незаметно утратили, наверно, как «избыточную». Вот, скажем, наше «совестливое» телевидение зачастую ласково называет «воришками» людей, которые на деле – обычные воры, по которым плачет уголовный кодекс. Что это значит? Это значит, что обществу рекомендуют закрыть глаза на бытовое воровство: «воришек» же достаточно просто пожурить, сажать их не нужно, правда? Сажать. Показательно. Чтоб не возникало повода увлекаться.
Долг платежом красен
Деньги – категория не самостоятельная. Они берутся не с финансового рынка, а из производства
– Закредитованность граждан создает риски для экономики. Как выйти из замкнутого круга: нет денег, нет потребления, нет спроса, медленный рост экономики?
– Говоря о закредитованности населения, я бы начал не с экономических, а с социальных и политических рисков. Посмотрите, как изменилась, например, система «быстрого» кредитования: раньше ее основу составляли потребительские идеи (начиная от кредитов на покупку бытовой техники и заканчивая машинами и жильем), теперь людям зачастую не хватает денег на еду до зарплаты. Это – там, где есть работа. А во многих местах и работы нет. А где работа вроде бы и есть, производится в офисах «воздух», а не материальные ценности. Пора задуматься о том, что в основе воспроизводственного процесса лежит материальное производство, а всё остальное (финансовый рынок, валюта, логистика и прочее) лишь его обслуживает. Деньги – категория не самостоятельная. Они берутся не из воздуха и не с финансового рынка, а из материального производства. И там, где материального производства нет, нет и денег.
– Как не повестись на сиюминутное желание приобрести вещь не по карману или и вовсе ненужную?
– Наверное, верующий человек должен при этом подумать, собирает ли он сокровища для себя или в Бога богатеет (ср. Лк. 12, 21). Наверное, работающий человек должен посчитать деньги и решить, готов ли он будет пару месяцев не есть, например, чтобы отдать долг. Наверное, ребенку нужно с детства объяснять, что деньги не берутся из воздуха: «как потопаешь, так и полопаешь», говорил издавна народ. Нужно научить соотносить потребности с возможностями. И не нужно назойливо настраивать его, в школе и на улице, на жизнь взаймы, как диктует кредитная модель экономического роста. Может, стоит ограничить недобросовестную рекламу в денежно-кредитной сфере, как того требует действующее законодательство, на которое мало кто обращает внимание.
– Одна из важнейших тем – бедность. Как самим гражданам выйти из сложной ситуации и не пасть духом?
– Давайте не будем вешать всю ответственность на «самих граждан». Длительный опыт развития капитализма в мире показывает: к частной предпринимательской инициативе способны только порядка 10 % населения. Остальные живут на зарплату. А ее почему-то неолиберальная теория никак не хочет регулировать. Вот и получается: медсестры, скажем, получают копейки, а главврач – в разы, а то и в десятки раз больше. А мог ли бы он оказывать платные услуги без сестер – сам бы пошел уколы делать?
Государство как регулятор в этом процессе задействовано мало. Профсоюзной системы, которая регулировала бы трудовые отношения, настаивала бы на коллективных договорах, в которых можно было бы определить уровни и соотношение зарплат, у нас нет. И вот – мы возвращаемся снова к недостаточно эффективному государственному управлению…
…а сам не плошай!
– Традиционно Церковь старается помогать прихожанам. В РПЦ есть социальные программы. Может ли опыт Церкви помочь в реализации социальной политики государства и как?
– Особенность церковной социальной работы, которую принято называть благотворительностью, только одна: вся она совершается во имя Христово, ради Бога и добровольно, ибо, если делаю это добровольно, то [буду] иметь награду (1 Кор. 9, 17). Она – если это действительно она – не требует никакого дополнительного внешнего стимулирования: налоговых льгот, например, или чего-то там еще.
Народ волнует не рост ВВП, а рост благосостояния, для обеспечения которого и существует государство
А государство не благотворит – оно исполняет те функции, которые возложил на него народ. Наше современное государство, созданное по зарубежным неолиберальным лекалам, намеренно сформировало себя как систему, сбрасывающую с себя социальные функции, перекладывающую их на граждан и их объединения. Их так и назвали: «избыточные функции государства», от которых необходимо «освободиться». И только совсем недавно кого-то на Петербургском экономическом форуме осенило: народ волнует не рост ВВП, а рост благосостояния, для обеспечения которого и существует государство. Итак, одна из задач государства – реализовывать социальные функции в масштабе всего общества. Церковь никогда не ставила перед собой такие всеобъемлющие задачи.
– Каким образом Церковь может принять участие в обеспечении роста и безопасности экономики?
– Мне кажется – только ревностно исполняя собственно церковные функции, ради которых Господь ее и создал. Сейчас курсирует много разных «благих идей» на эту тему, только все они почему-то в основу свою кладут исключительно секулярные, мирские критерии (коммерческую эффективность, например), и требуют некоей исключительной жертвенности. А Христос ведь сказал: Милости хочу, а не жертвы (Мф. 9, 13).
Помните место в Евангелии, где похвалил господин управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде (Лк. 16, 8)? Помните, за что именно похвалил? Коротко говоря, за подделку документов, за должностной подлог в целях сокрытия недостачи! Вот в чем заключается «свой род», те основания, на которых строится секулярная экономика. Церковь явно не из этого мира. Она – часть того Царства, которое не от мира сего (Ин. 18, 36). И тот «свой род» деятельности, в котором поднаторели «сыны века сего», – явно не её.
– На кого надеяться людям?
– А надеяться в этих условиях надо на Бога (потому что каждый – сам за себя, один Бог – за всех) и на руки мои сии, как сказал когда-то апостол Павел (Деян. 20, 34).
