Великой России – императорскую школу!
Доктор наук предлагает использовать дореволюционный опыт
В последние годы мы довольно часто слышим рассуждения о том, что советское образование было лучшим в мире, что мы не должны потерять его традиции и ценности. Довольно часто сравнивают советскую школу с современной российской — не в пользу последней. Но есть еще один предмет сравнения, к которому прибегают достаточно редко — русская же школа, но до революции.
Кому из нас не случалось читать биографические сочинения о людях начала XIX в. — ну, скажем, декабристах. И трудно было отделаться от мучительного чувства зависти. Эта блестящая молодежь выходила в свет со знанием нескольких иностранных языков, истории, географии, отечественной и иностранной словесности. Что могла этому противопоставить хотя бы советская спецшкола, дававшая один язык без глубоких познаний в области литературы? И разве не становилось ясно, что людей с таким образованием из школ СССР выйти просто не может?
Нам возразят: это была горстка дворян на фоне всеобщей безграмотности. Для начала XIX в. это во многом справедливо. Тиражи серьезных книг, впрочем, тогда были примерно такими же, как сейчас (громадные масштабы времен СССР в условиях свободы оказались невостребованными), но основная масса народа действительно не умела ни читать, ни писать. Однако к Первой мировой войне (правильно было бы ее называть, как тогда, — Второй Отечественной) — Империя уже приступила к созданию системы всеобщего начального образования. Советскому Союзу оставалось лишь распространить грамотность на старшее поколение — что он и сделал ценой страшного понижения уровня.
Основной тенденцией как социалистической, так и демократической школы была унификация. И, надо сказать, тут главный вопрос заключался в следующем: поскольку эта унификация была и могла быть только встречным движением общенародной школы (элементарной) и элитной (гимназической), — где, ближе к чему могла произойти встреча? И если советская школа нашла эту точку ближе к условной «гимназии» (и преимущества, и недостатки такого подхода сколь очевидны, столь же и значительны), то западная меньше продвинулась в своей унификации. Однако ж сама по себе унификация (не проведенная последовательно и в СССР, поскольку это значило бы погубить школу и вместе с ней военно-промышленный комплекс) вовсе не является императивом. На этом следует остановиться подробнее.
Советские историки школы обычно воспринимают ее как общественный институт. Еще школа (что не столь очевидно) — то место, где учат детей. Общественная функция школы — социальный лифт. Талантливая молодежь из низов должна получить через школу возможность попасть в элиту страны. Учебная функция школы — по крайней мере на этом, элитарном уровне, — сделать культурно-интеллектуальный багаж и жизненный стиль этой молодежи соответствующим элитарным стандартам. И Императорская школа, пожалуй, даже слишком усердствовала в первой функции — столько новичков элите было не переварить. Такой подход, конечно же, не является демократичным. Однако если и есть две вещи совершенно несовместные, то это образование и демократия.
Сколько, однако же, было типов этой школы? Для юношей — классические гимназии (пропуск в университет и в элиту через гуманистическую культуру), реальные училища (отсюда шли в инженеры). Кадетские корпуса (армия и опять-таки пропуск в элиту), духовные семинарии — корпоративные школы духовенства, закрытые привилегированные школы типа Училища правоведения и Пажеского корпуса (понятное дело, никакой не пропуск — это только для богатых и знатных), церковно-приходские и министерские начальные школы, ремесленные училища (для большинства, но это не значит, что юноша из низов не мог учиться в гимназии).
Для девушек — казенные и Мариинские гимназии, Смольный институт, епархиальные училища (упрощенный вариант гимназии в основном для выходцев из духовного сословия), начальные школы тех же типов… Понятно, что это школы не только с разными социальными функциями, но и — что не менее важно — с разными программами. Такая «вариативность» и не снилась не только советской школе (в массе рассчитанной на подготовку инженера не очень высокой квалификации), но и современной российской. Теперь посмотрим, что с этим наследием сделал СССР.
Концепция новой школы зародилась еще в Императорскую эпоху. Подробнее всего ее развил известный историк прогрессивного направления А. П. Щапов. В книге «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа» (СПб., 1870) он потребовал создать единую школу, сделав главными в ней естественные науки. О единстве школьного типа подробно писал и Д. И. Писарев (прежде всего в статье «Наша университетская наука»), издеваясь над частными видами образования и требуя единства типа. Эти голоса были услышаны. После развала эпохи Крупской и Луначарского, когда применялись все мыслимые и немыслимые новации, Сталин начал восстанавливать школу, скрестив русскую традицию среднего образования (реальное училище, конечно же, а не гимназию) с этими разночинскими теориями. К этому была прибавлена новая идеология — марксизм.
Таким образом, школа сталинской эпохи сложилась из трех разнородных элементов, в общем-то плохо сочетающихся друг с другом. Стареющий тиран собирался пойти еще дальше. В конце сороковых годов было велено преподавать в школах латынь (недостаток преподавателей ограничивал их число очень существенно). Однако проект провалился: «Ученики послевоенных лет охотно занимались математикой, физикой и химией — считалось, что нужно иметь техническую специальность, которая будет кормить, а гуманитарные предметы рассматривались как довесок к основным дисциплинам».
Единственная попытка создать что-то сопоставимое с классической гимназией Императорской России эффекта не дала. И, несмотря на существенные изменения программ, по сути своей советская школа оставалась прежней, состоя из трех частей — общеобразовательной модели, сориентированной на реальное училище и практические потребности, естественно-математического предметного набора в духе требований А. П. Щапова и марксистской идеологии. На этом фоне выделялись — очень важное новшество! — математические и языковые спецшколы, но два факта остаются непреложными: 1) степень вариативности была очень невысока и 2) даже и лучшие модели существенно уступали аналогичным моделям Императорской эпохи. Кроме того, эта школа разлагалась вместе со всем советским обществом, и эпоха перестройки и последовавшая за ней лишь ускорили этот процесс.
Спасительным и плодотворным для русской школы может быть обращение не к советским традициям (кроме математической школы, там заимствовать нечего), а к образовательным традициям Российской Империи. У нее действительно есть чему поучиться.
Доктор филологических наук А.И. Любжин, автор четырехтомного исследования «История русской школы»
