Валерий Шамбаров: “Роковой выстрел”
100 лет провокации в Сараево
28 июня 1914 г. по запруженным людьми улицам боснийского города Сараево двигался автомобильный кортеж. Первая машина свернула с набережной Аппель в узкую улочку Франца Иосифа, за ней вторая. На сиденье подскочил генерал Потиорек, ругая шофера, что тот поехал не туда. Шофер затормозил и попытался разворачиваться. В сжатом пространстве улочки пришлось выезжать на тротуар, заполненный множеством публики. Шофер крутил баранку, Потиорек злился. А из толпы шагнул бледный юноша, очутившись совсем рядом с машиной, поднял револьвер. Бил тупо, как автомат, трясущейся рукой. Две пули рванули белое платье моложавой красивой женщины, сидевшей в автомобиле. Мужчина в великолепном мундире, ее сосед, подхватил и обнял ее, прикрывая собой, крикнул: “Софи, не умирай, ты обязана жить ради наших детей” – и третья пуля попала в него. Толпа скрутила стрелявшего, а он изворачивался, сунув в рот ампулу с ядом…
Весь мир закувыркался в пропасть. Впрочем, три выстрела, даже и сразившие наследника австрийского престола Франца Фердинанда вместе с женой, никак не могли привести к такому катастрофическому результату. Но они были всего лишь стартовыми выстрелами. Война могла разразиться гораздо раньше. Было два Марокканских кризиса, два Балканских. Германия откровенно угрожала, Австро-Венгрия несколько раз объявляла мобилизации. Но Россия каждый раз занимала сдерживающую позицию. К ней примыкала Англия, твердо давая понять, что не останется в стороне. Центральные Державы шли на попятную. Созывались международные конференции, утрясали конфликты мирным путем.
Хотя миролюбие России, ее готовность искать компромиссы воспринимались в Берлине как доказательство ее слабости, страха перед войной. От кризиса к кризису Германия и ее союзники все больше наглели, вели себя все более высокомерно. Другой вопрос, что кайзер считал еще не готовыми к войне свои вооруженные силы, особенно флот. Что толку одолеть Францию, если ее колонии хапнут англичане? Что толку одолеть даже и Англию, если на ее владения наложат лапу американцы и японцы? А в победе Германия была уверена. Еще в 1905 г. был разработан план Шлиффена, учитывающий разницу сроков мобилизации в Германии и России. Пока русские будут собирать свои армии и сосредотачивать на западных границах, немцы бросают все силы на Францию и молниеносно громят ее. А потом высвободившиеся контингенты перебрасываются на Восток и вместе с австрийскими армиями наносят впечатляющее поражение русским…
Учитывая готовность германской армии и флота, срок начала войны намечался заранее. Он прозвучал на совещании Вильгельма II со своими военачальниками 8 декабря 1912 г. (тема совещания так и формулировалась – “Наилучшее время и метод развертывания войны”). Этот же срок, лето 1914 г., указывался в донесениях русских военных агентов в Германии и Швейцарии, Базарова и Гурко. Германские военные программы, изначально рассчитанные до 1916 г., были пересмотрены – с завершением к весне 1914 г. А в мае 1914 г. на совещании в Карлсбаде начальник германского генштаба Мольтке указывал своему австрийскому коллеге Конраду фон Гетцендорфу “Всякое промедление ослабляет шансы на успех”.
Значительное внимание в планах Центральных Держав уделялось Балканам. Им предстояло стать главным “призом” для союзницы-Австрии. Но не только. В 1913 г., когда германский канцлер Бетман-Гольвег представил кайзеру доклад о ситуации в Балканском регионе, Вильгельм II на полях написал, что требуется “хорошая провокация”, дабы иметь повод нанести удар. “При нашей более или менее ловкой дипломатии и ловко направляемой прессе таковую (провокацию) можно сконструировать… и ее надо постоянно иметь под рукой”.
Действительно, повод для войны легче всего было найти здесь. Еще в 1879 г., после русско-турецкой войны, вмешавшиеся западные державы навязали свои условия мира, постарались лишить Россию плодов ее побед и перекроить границы возникших балканских государств. В 1908 г., воспользовавшись революцией в Турции, Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, находившиеся под ее мандатом, но формально считавшиеся турецкими. Однако на эти земли претендовала и Сербия, что вызвало первый Балканский кризис. В 1912 – 1913 г. прогремели две Балканских войны. И опять австрийцы потребовали ограничить интересы сербов, Вену поддержал Берлин, а Россия пошла на уступки.
В результате всех разделов и переделов Балканы превратились в клубок противоречий. Все остались недовольны – сербы, болгары, греки, македонцы, черногорцы, турки. А за ними стояли великие державы. Этот регион стал осиным гнездом игрищ спецслужб, бандитизма и терроризма. Одна за другой возникали тайные организация “Черная рука”, “Народна одбрана”, “Млада Босна”, “Свобода” и пр. Но если Германия нацеливалась “сконструировать” провокацию на Балканах, то заниматься этим немецким агентам и дипломатам не пришлось. Вместо них провокацию “сконструировала” организация “Черная рука”, возглавляемая начальником военной разведки Сербии Драгутином Дмитровичем (псевдоним “Апис”). Он был, несомненно, патриотом Сербии, ярым врагом Германии и Австро-Венгрии… Парадокс? Пожалуй, нет.
Дело в том, что Дмитрович, Танкосич и другие руководители организации были не только сербскими офицерами. Они были еще и масонами. И если Дмитрович-Апис осуществлял непосредственное планирование и командование операциями, то существовали и другие руководители, остававшиеся в тени. В частности, сербский министр Л.Чупа, видный иерарх “вольных каменщиков”, связанный с масонскими кругами Бельгии и Франции. Именно он стоял у создания “Черной руки” и регулировал ее деятельность. Велась она сугубо под патриотическими и панславянскими лозунгами, пропагандировалась идея “Великой Сербии” в границах XIII – XIV в. А достижение этой цели было возможно только путем войны – чтобы в нее обязательно вмешалась Россия. Тогда Австро-Венгрия наверняка будет разгромлена, и “Великая Сербия” станет реальностью.
Используя возможности разведки и ее бюджет, заговорщики создавали террористические структуры в Боснии, Македонии, Болгарии, пропагандировали воинственные настроения в самой Сербии. Одна из газет, контролируемых Дмитровичем, писала: “Война между Сербией и Австро-Венгрией неизбежна. Если Сербия желает жить по чести, она может сделать это только через войну…” Король Сербии Петр Карагеоргиевич, премьер-министр Пашич подобных взглядов отнюдь не разделяли. “Военную партию” не раз одергивали и русские дипломаты – посол в Белграде Гартвиг, военный атташе Артамонов. Но “Черная рука” имела большое влияние среди офицерства, у нее были свои люди при дворе, в правительстве, скупщине (да ведь и масонские связи играли свою роль) – и власти ничего не могли с ней поделать.
Жертва теракта была выбрана не случайно. Франц Фердинанд был в правящих кругах Вены одним из главных противников конфликта с Россией. Его устранение развязывало руки сторонникам войны. Для непосредственного участия в убийстве была подобрана группа несовершеннолетних мальчишек – по австрийским законам они не подлежали смертной казни, а гипотетическая победа в войне давала им надежду освободиться из тюрьмы. Все были подданными Австро-Венгрии. Вроде бы, чтобы скрыть подлинных руководителей…
Но дальше начинаются загадки. Перед покушением юных террористов привозят в Белград. Тренируют в стрельбе – и не где-нибудь, а в тире королевского парка Топчидер. Они получают револьверы и бомбы не тайно, из рук наставников, а из государственного арсенала в Крагуеваце. Словом, будто нарочно создаются доказательства, что теракт организован Сербией (или правильнее без “будто”?) 2 июня мальчишек нелегально переправляют через границу. А 15 июня в Белграде происходит дворцовый переворот. Военная клика вынуждает короля Петра отречься от престола в пользу его сына Александра – молодого, неопытного, и отчасти находившегося под влиянием заговорщиков.
Проявляются странности и другого рода. Премьер-министр Пашич и посол России Гартвиг имели собственную агентуру, и о подготовке к покушению узнали. Оба постарались предотвратить его. Пашич через сербского посланника в Вене предупредил австрийского министра Билинского, что в Сараево эрцгерцогу может угрожать опасность. Гартвиг успел сообщить в Петербург, и министр иностранных дел Сазонов передал предупреждение через румын. Но правительство Австро-Венгрии визит Франца Фердинанда в Сараево не отменило, и должных мер по обеспечению его безопасности почему-то не приняло.
Пацаны из организации “Млада Босна” были вовсе не профессиональными убийцами, ничего толком сделать не умели. Первое покушение предпринял Н.Габринович, кинув бомбу в машину эрцгерцога. Но взрыв искалечил другой автомобиль, переранил часть свиты и зевак, Франц Фердинанд не пострадал. Габринович прыгнул в реку, однако его поймали. А Франц Фердинанд был смелым человеком, не стал прерывать визит. Посетил ратушу, затем решил заехать в госпиталь навестить пострадавших от взрыва. Однако первая машина в кортеже свернула не в ту улицу, за ней автоматически последовала вторая. Выявилась ошибка, произошла остановка. Прямо возле того места, где стоял еще одни террорист, Гаврила Принцип…
Кайзер Вильгельм, едва лишь получив сообщение об убийстве, начертал на полях телеграммы “Jetzt oder niemals” – “Теперь или никогда”. И приказал Мольтке начать подготовку операции против… Франции. Хотя, казалось бы, причем тут Франция? А мировая пресса, не только германская и австрийская, но и западная, сразу же принялась нагнетать вокруг теракта напряженность. Хотя, казалось бы, еще ничего не было известно, мало ли аналогичных политических убийств случалось, скажем, в России?
Однако австрийским властям очень быстро стало известно многое. Молодые люди в Белграде получили не только оружие, но еще и ампулы с цианистым калием. Только яд “почему-то” оказался некондиционным. Принцип проглотил его, и убийцу всего лишь вырвало. Террористы были захвачены живыми. Назвали членов своей организации, кто их готовил… 23 июля Австро-Венгрия предъявила Белграду ультиматум. Требовала чистки офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, ареста подозреваемых в содействии терроризму. Один из пунктов содержал требование допустить австрийцев к расследованию на сербской территории и к наказанию виновных.
Принять этот пункт Сербия не могла. Официально – он нарушал суверенитет страны. Но премьер Пашич знал и другое: если даже дать согласие, австрийцы виновных найдут. И это станет отличным предлогом для нового ультиматума. Повод к войне все равно будет, но Сербия окажется в еще более невыгодных условиях. Король Александр воззвал к Николаю II, прося защиты. Царь обратился к европейским державам, предлагая меры по урегулированию конфликта. Но Вена такого урегулирования заведомо не желала, об этом свидетельствует короткий срок, который давался для ответа на ультиматум – 48 часов. Чтобы нельзя было ничего предпринять. Пашич проявил чудеса дипломатического искусства, составляя ответ. Он принял все пункты, кроме одного. Вместо разрешения австрийцам вести расследование в Сербии предлагал передать вопрос Гаагскому международному трибуналу, заранее обещая подчиниться его решениям.
Но для Австрии было достаточно хоть какого-нибудь несогласия. 28-го она объявила войну и открыла бомбардировку Белграда из тяжелых орудий. Царь пересылался телеграммами с Вильгельмом II, упрашивал о переговорах. Но все дипломатические шаги Петербурга игнорировались. А когда загрохотали пушки, Николай II решился оказать военное давление. Была объявлена частичная мобилизация Киевского, Одесского, Казанского и Московского округов, а 31 июля – полная мобилизация. При этом российский МИД разослал разъяснения, что мобилизация будет сразу остановлена в случае прекращения боевых действий и созыва конференции.
Однако кайзер использовал именно мобилизацию в качестве повода к конфликту. Объявил об угрозе со стороны России и 1 августа объявил ей войну. Правда, при этом начались такие “нестыковки”, которые не лезли ни в какие рамки. Манифест кайзера и вся германская пропаганда кричали об угрозе союзной Австро-Венгрии со стороны русских. Но лавина германских армий ринулась не на восток, а на запад! В тот же день, 1 августа, захлестнула нейтральный Люксембург, не способный ни для кого представлять ни малейшей угрозы. Немецкие части ворвались и в нейтральную Бельгию. А 3 августа Германия объявила войну Франции. Ну а Австро-Венгрия, в защиту которой от русских якобы выступили немцы, объявила войну России только 6 августа! На западе гремели бои, а на русско-австрийской границе еще несколько дней царил мир!
В развитии мирового кризиса могла сыграть решающую роль твердая позиция Англии. Но Лондон с какой-то стати проявил просто удивительную нерешительность. Дипломатические демарши предпринимала Россия, подавала голос Франция, а Британия держалась уклончиво. Немцев не осаживала, поддержки союзникам не обещала. В кабинете министров и парламенте начались нескончаемые дебаты. В результате кайзер пребывал в уверенности, что Англия решила остаться в стороне от схватки. Германский посол в Лондоне Лихневский встретился с министром иностранных дел Греем и подтвердил эти предположения – Англия вмешиваться не будет.
Но она все же вмешалась. Только сделала это с запозданием, 5 августа, когда немцы громили бельгийскую армию, и предотвратить бойню стало уже невозможно. Для Берлина вступление в войну Британии стало неожиданностью, как и присоединение к Антанте Японии. Если б знали заранее, глядишь, призадумались бы – но, опять, же, что-либо менять было поздно. Со своей стороны и Германия привлекала союзников, 2 августа заключила тайный договор с Турцией. Болгария, Италия, Румыния принялись выбирать, к кому выгоднее примкнуть… Вот так началась Мировая война, унесшая 10 млн жизней и перекроившая политические карты планеты.
Кому же были выгодны сараевские выстрелы? Очень многим. Но только не Сербии, подвергшейся оккупации и понесшей колоссальные жертвы. И не России. В конечном итоге и не Германской, не Австро-венгерской империям, желавшим войны, но надорвавшимся и погибшим. Провокация оказалась выгодна “финансовому интернационалу”, наварившему на войне колоссальные прибыли. Она стала выгодной и для революционеров. Без войны у них не было никаких шансов на успехи. Причем выясняется, что сербские террористы действительно были связаны с некоторыми лицами в российской социал-демократии. Так, исследователи обратили внимание на фигуру Владимира Гачиновича. Он состоял сразу в трех тайных организациях, “Черная рука”, “Млада Босна”, “Свобода”, и именно он являлся идейным руководителем сараевской группы мальчишек-боевиков. Известно, что Гачинович был близко знаком с Троцким, Луначарским, Радеком, Мартовым. Имеются указания, что о подготовке теракта знали и Зиновьев, и Раковский.
Ну а что касается конкретных людей, чьими руками был создан предлог для войны, то все они плохо кончили. Захваченные австрийскими властями террористы предстали перед судом. На Сараевском процессе были доказаны их связи с заговорщиками из сербских спецслужб. Попутно вскрылась и принадлежность некоторых подсудимых к масонству, как и принадлежность к “вольным каменщикам” организаторов теракта из “Черной руки” (доказательства этого, стенограммы допросов приводятся в работах исследователя сараевского убийства д-ра Вихля, директора исследовательского фонда “Национальный разведывательный центр” Е.Павлова и др.). Совершеннолетние обвиняемые Илич, Кубрилович, Иованович были приговорены к смертной казни и повешены. Остальные получили различные сроки тюрьмы, от 3 лет до пожизненного.
Но из всех лиц, задействованных в операции, до окончания войны не дожил никто. Майор Танкосич и некоторые другие офицеры из “Черной руки” погибли на фронтах. А 16 человек во главе с Драгутином Дмитровичем были арестованы сербским правительством в декабре 1916 г. К этому времени Сербия была разгромлена и захвачена австрийцами. Остатки ее войск были эвакуированы на Салоникский фронт. Распоряжалось там французское командование, сербов содержали на положении пушечного мяса. Не давали воли и сербскому правительству, союзные генералы помыкали им как хотели. Но опять происходили явления загадочного свойства. Руководство “Черной руки” обвинили в заговоре и намерении открыть фронт австрийцам – что было совершенно нелепо, австрийцев Дмитрович и его товарищи смертельно ненавидели. А французское командование в кои-то веки не стало вмешиваться в действия сербского правительства, закрыло глаза на явную надуманность обвинений. В начале 1917 г. все арестованные были осуждены и расстреляны.
Юные террористы Принцип, Габринович и Грабеч содержались в одиночных камерах в австрийской крепости Терезиенштадт. В том же самом 1917 г. они умерли с интервалом в несколько недель друг после друга. Предполагают, что их уморили голодом.
Их руководитель Владимир Гачинович после убийства эрцгерцога сумел скрыться и избежать ареста. В конце 1914 г. он объявился в Париже. В кафе “Ротонда” встретился с Троцким, даже дал ему интервью для “Киевской мысли”. Потом Гачинович тайно проживал в Швейцарии, попал в больницу и в августе 1917 г. ушел в мир иной. Почти одновременно со своими соратниками. Все данные говорили о том, что его отравили. По одной версии, его устранили австрийские спецслужбы, по другой – французские. И вот что любопытно. К этому времени в среде революционеров про Гачиновича забыли, его делишки совершенно заслонили глобальные события войны, падение русского царя. Но один деятель, как оказалось, помнил. Троцкий. Он уже находился в России, сидел в тюрьме после неудачного июльского путча. Но откуда-то узнал о смерти Гачиновича и счел нужным написать некролог. Единственный некролог, опубликованный по поводу кончины этого человека…
Осенью 1918 г., сразу после крушения Австро-Венгрии, при таинственных обстоятельствах исчезли протоколы Сараевского процесса. А в 1919 г., после подписания Версальского договора, австрийцы согласились вернуть сербам их архивы, захваченные в оккупированном Белграде. Но катер, на котором их перевозили по Дунаю, тоже исчез вместе со всеми архивами и командой. Просто не пришел к месту назначения. В общем, “концы в воду”…
