КОМАНДИР «ГРУППЫ АНДРОПОВА»
Сорок лет назад офицеру-пограничнику выпал исторический жребий возглавить первое в стране антитеррористическое подразделение — Группу «А» Седьмого управления КГБ СССР
Выбор главы Комитета Юрия Андропова был не случаен. В историю нашей страны Виталий Бубенин попал уже до того, отличившись во время кровавых событий на острове Даманском.
НАЗНАЧЕНИЕ
— Виталий Дмитриевич, коллеги отзываются о Вас как о мягком и интеллигентном человеке. Андропов наверняка долго изучал Вашу кандидатуру, прежде чем принять решение о назначении. Как Вы считаете, почему все-таки свой выбор он остановил именно на Вас?
— Насколько мне известно, Юрий Владимирович с самого начала был уверен в том, что Группой «А» должен командовать пограничник. Кстати, я давно заметил, что на мне как-то не сразу акцентируют внимание. Наверное, внешне не произвожу должного впечатления. Но проходит какое-то время, и я нахожу общий язык практически с любым человеком.
— Вы жесткий командир?
— Я никогда в жизни ни на кого не давил и старался быть на равных с людьми. Тем более что любой человек, как известно, проявляется в реальном деле. Отсутствие воли, трусоватость — как я могу это определить, пока не увижу офицера или солдата в боевой ситуации? И героизм может проявиться отнюдь не в дружеском застолье. К мужественному поступку человек должен быть готов. Прежде всего психологически, а не только профессионально. Ведь поступок с большой буквы — это соединение природных и приобретенных качеств, которые мобилизуются в определенной ситуации.
— У каждого пограничника есть своя географическая карта. Список назначений иногда занимает в личном деле не одну страницу? Вам где довелось служить?
— Моя карта включает практически все климатические зоны, национальные культуры и религии СССР. Камчатка, Чукотка, Магадан, Приморье, Хабаровский край, Заполярье, Эстония, Латвия, Литва, Калининградская область, Туркмения, Таджикистан, Узбекистан…
— Расскажите, как проходило Ваше назначение на должность командира Группы «А»?
— Мне пришла телеграмма, в которой рекомендовалось в гражданской форме прибыть в Москву.
— В гражданской?..
— Именно так. Это мне показалось неожиданным. Военную форму в то время любили, уважали и носили с гордостью. Я звоню в штаб округа, в Ленинград, спрашиваю: «В чем дело?» Мне отвечают: «Ничего не знаем. Собирай вещи». С женой и маленьким сыном полетел в Москву. Приземлился самолет. Заходят в салон два крепких симпатичных парня, подходят к месту, где я сижу. Поздоровались, улыбнулись — пригласили к выходу. Мы вышли, сели в машину. На меня надели плащ, нацепили очки. Привезли на конспиративную квартиру, там поселили и оставили.
На следующий день меня пригласили в КГБ и начали водить по кабинетам Лубянки. Водят день, второй, третий… Приводят к одному начальнику… тот посмотрит, поговорит, спросит, как жизнь, как дела, потом — к другому.
— Трудно не волноваться в такой ситуации!
— Конечно. Я чувствовал, что происходит что-то явно необычное. Чем больше я это понимал, тем сильнее волновался, хотя и было ощущение: все будет нормально. Наконец спрашиваю ребят из управления кадров, с которыми познакомился: «Скажите хоть, к кому меня водят?» — «По членам Коллегии КГБ».
Через некоторое время меня принял Семён Цвигун, и только потом мы отправились к Андропову. Заходим в кабинет. Вижу, на столе у него материалы лежат… Юрий Владимирович долго расспрашивал о службе и семье. «Вы нам подходите, мы вас берем», — сказал он. И пожелал успехов. Детали предстоящей работы я обсуждал уже с командующим Погранвойсками КГБ генералом армии Вадимом Александровичем Матросовым.
— Ваше первое впечатление от Андропова?
— Сильное. Очень сильное впечатление, и не только от первой встречи.
— Говоря об Андропове, какие его личные качества руководителя КГБ Вы бы особенно выделили?
— Я общался с Андроповым семь раз. Первый раз чувствовал себя довольно скованно — Юрий Владимирович был очень значительной фигурой. Одной встречи было достаточно, чтобы я понял: если приходишь к председателю с конкретным делом, то твоя проблема будет решена быстро и исчерпывающим образом. Всегда обращало на себя внимание то, что у Андропова не было комплекса большого начальника. Он вел себя с достоинством, говорил, как офицер с офицером, умел размышлять, убеждать и всегда предлагал другие варианты, если не соглашался с твоим.
НАЧАЛЬНИК ИЗ МУРА
— Придя в Группу, Вы начинали работу с Робертом Петровичем Ивоном.
— Он до моего прихода исполнял обязанности руководителя Группы и уже ребят посмотрел. Я обратил внимание на то, что Роберт Петрович пограничник, окончил Калининградское Багратионовское пограничное училище (я сам на первом курсе там учился). Потом уехал в Алма-Ату, оканчивать Высшее пограничное. У него был солидный офицерский стаж в Кремлёвском полку.
— Какие задачи были поставлены руководством КГБ перед новым подразделением?
— Борьба с терроризмом. Но что через некоторое время я понял, что это… побочное, второстепенное дело. Можно сказать, тренировочная задача. Главная же цель, для которой создавалась Группа «А», была более сложная. И о ней открыто не говорилось.
— И что это за цель?
— Если появляется элитное подразделение, тем более, секретное, то это означает, что функции его будут значительно шире. Можно всю жизнь готовиться к войне, а она не случится. Так и Группа «А», на мой взгляд, в советский период выполнила единственный раз ту задачу, к которой готовилась. Это — Кабул, смена правительства. В дальнейшем функции группы видоизменились, ведь менялась политическая обстановка, ситуация в стране.
— Вы первый, кто открыто сказал об этом.
— Сегодня у «Альфы» есть громкое имя, исключительно позитивный имидж. Но многие, не имеющие отношения к Группе, к сожалению, пользуются ее именем. В 1990-х годах политики старались подчинить себе и положить в карман элитный спецназ — пригодится! Сколько раз они втягивали Группу «А» в решение своих политических задач! Тем не менее, подразделение стоит на позициях защиты государственных интересов, а не отдельных людей в политике. Так было и так будет.
…Мы не имели никакого опыта и начинали работу с чистого листа. С Робертом Петровичем начали нарабатывать базовые принципы. Помогало материалами Первое Главное управление КГБ. Сама секретность накладывала отпечаток. Мы не имели права объяснять, куда и зачем берем ребят. Вот и начинали перед кандидатом «мудрить», но те с ходу понимали, что к чему. Все они, естественно, являлись кадровыми сотрудниками КГБ и хорошо представляли специфику своей работы. Серьезно относился к формированию группы начальник Седьмого управления генерал Бесчастнов Алексей Дмитриевич.
При отборе мы обращали внимание на интеллект, физическое развитие, спортивные данные будущих сотрудников спецназа КГБ. Программа включала в себя все виды подготовки — и чекистскую, и боевую, и спортивную. Были у нас перворазрядники, мастера спорта, кандидаты в мастера. Большинство ребят с высшим образованием и Высшей школой КГБ за плечами.
— Где проходила подготовка?
— На базе Тульской десантной дивизии, пограничных училищ, в разных воинских частях. Своей базы тогда ещё не было. Кстати, одновременно, начиная с первых дней, сотрудники Группы «А» несли круглосуточное боевое дежурство. Естественно, что почти сразу возникла насущная потребность в своей специальной технике. В исследовательские институты были направлены технические задания, и через короткое время уникальные изделия уже находились в работе, а потом поступали к нам.
— Вы прослужили в «Альфе» три года? Как они прошли для Вас?
— Без сна, без отдыха. Круглые сутки с тобой телефон… Я понимал и значимость Группы, и чувствовал ответственность за людей, которых потом должен послать на важное задание. Знал, что каждый из моих ребят должен быть сильнее, тренированнее десяти человек, вместе взятых.
— У Вас были документы прикрытия? Представьтесь, пожалуйста.
— Начальник отдела Московского уголовного розыска. Ходил в гражданском. В общем-то, никогда и нигде не показывался. Даже мои друзья не знали, где я работаю. Я ни разу не засветился. Такова была особенность работы в Комитете государственной безопасности. Сейчас на лицах «альфовцев» маски. Ведь это тоже не просто так. Это необходимо, чтобы сохранить жизнь человеку, который рискует собой во имя Отечества.
В НАЧАЛЕ СЛАВНЫХ ДЕЛ
— Какие специальные операции Группы «А» Вы провели за время своего командования подразделением?
— В то время терроризм в нашей стране еще только набирал обороты, впрочем, как и во всем мире. Угоны самолетов, захваты людей… В Москве нам приходилось освобождать заложников в нескольких африканских посольствах. Однако на том этапе самой главной была учеба, учеба и учеба. Ежедневная боевая подготовка, тренировки. Мы разрабатывали учения по освобождению воздушных судов, зданий и наземных транспортных средств. Создавали ситуации, расписывали их, а потом приступали к тренировкам. Подыгрывали нам сотрудники других управлений, которые тоже были хорошо подготовлены.
На каждом занятии присутствовал ответственный офицер, рангом не ниже, чем зампред КГБ. И каждый раз мы получали отличную оценку. Многие из тех, кто подыгрывал нам в освобождении заложников, наши комитетчики, были искренне удивлены: их моментально хватали и вязали. Они потом делились своими ощущениями: мол, не успели понять, каким образом «альфовцы» оказались в самолете.
…Это был высокий профессионализм. Сложилось так, что Группа «А» на третьем году подготовки была способна выполнить любую задачу, в том числе и политическую. Когда «Альфа» вошла во дворец Амина — она сделала то, что от нее требовалось.
Одной из крупных операций Группы «Альфа» того периода явился обмен в Цюрихе диссидента Владимира Буковского на генерального секретаря компартии Чили Луиса Корвалана. Задача была ответственная и деликатная. Главное было привезти Корвалана в Москву живым и здоровым. В Цюрих вылетело несколько человек во главе с Робертом Петровичем. Как известно, все было сделано как надо.
— Вы сами ушли из Группы «А» или Вам предложили это сделать?
— Я был на хорошем счету и со мной считались. Ушел сам. К тому моменту, как я уже говорил, подразделение было готово выполнить любую задачу. Оно сложилось в уникальный коллектив, а я захотел вернуться к своей прежней профессии пограничника. Дважды в год я приходил к Андропову на доклад по итогам полугодия. И вот, будучи у него, говорю: «Хотел бы вернуться в Погранвойска». Он: «Подумай еще. Если что, пиши рапорт». Я подумал и написал рапорт. Юрий Владимирович меня понял и документ подписал.
ПОСЛЕ «АЛЬФЫ»
— Как дальше сложилась Ваша жизнь?
— Поначалу не слишком весело. Вернулся я на должность начальника политотдела пограничного округа. И все пришлось начинать сызнова.
— С Камчатки?
— Ближе места не нашлось (смеется). Прошло четыре года. Я попросил отправить меня в Академию Генерального штаба. Каждый год обещали, потом сказали, что моя должность непроходная для академии. Можно получить должность заместителя начальника политотдела округа, вот с нее берут в академию. Направили меня в Среднеазиатский пограничный округ. Таджикистан. Стал я заместителем начальника оперативно-войскового отдела. Два года в афганских событиях участвовал…
— И чем Вы занимались?
— Перед нами была поставлена задача: защищать южные рубежи от нападений «моджахедов». Однако отдел планировал и боевые операции в Афганистане. Особенно памятна одна — Куфабская, по уничтожению в 1983 году крупного главаря «духов». Ею руководил непосредственно генерал Матросов. Целый год перед этим наши армейцы пытались уничтожить банду в несколько тысяч «штыков», понеся при этом серьезные потери.
Мы сосредоточили 1,5 тысячи человек — можно сказать, весь цвет Погранвойск. Оперативно высадили сразу в нескольких местах десанты, при огневой поддержке «Грачей» — Су-25 и «Летающих танков» — Ми-24 нанесли сокрушительный удар по «моджахедам». Сорок пять суток длилась операция. В итоге вся банда была уничтожена, хотя самому главарю удалось скрыться.
Конечно, будучи полковником, я с автоматом по горам уже не бегал. Всякие бывали ситуации, в том числе и с риском для жизни. Но мне казалось, раз я прошел Даманский и остался в живых, то смерть от вражеской пули мне не грозит.
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
— А как же Академия Генерального штаба?
— «Улыбнулась». Зато меня направили в Академию наук при ЦК КПСС. После ее окончания я работал начальником отдела агитации и пропаганды политуправления Погранвойск КГБ СССР. Потом стал членом Военного совета Прибалтийского военного округа в Риге. За год до ликвидации политорганов подал рапорт с просьбой перевести меня на командную должность. Был направлен заместителем командующего Восточного погранокруга.
— Опять на Камчатку?
— Туда. Пробыл там три года и попросился домой. Служба моя заканчивалась, годы вышли. В Риге я оставил квартиру, которую потом власть нового Латвийского государства с удовольствием отобрала. Решил ехать в Хабаровск, там все-таки все свои, может, помогут. А там меня назначили командующим Дальневосточного пограничного округа. Это была боевая работа, и она нравилась мне.
Чем занимались? Боевой подготовкой личного состава отрядов, застав, мотоманевренных групп, морских бригад и особенно подразделений разведки. Естественно, что пригодился опыт, накопленный в Приморье, «Альфе», Афганистане и Таджикистане. Нюансы ведения боевых действий в различных условиях и на различных театрах военных действий я передавал новому поколению, так же как и рассказывал об особенностях борьбы с террористами. Молодым пограничникам наверняка это пригодилось. Ведь многие из них затем отправлялись на Северный Кавказ и в другие горячие точки.
— Ну, а потом Вам предложили сформировать Хабаровский пограничный институт.
— Верно. Это была давняя мечта всех, кто служил на Дальнем Востоке. Потому что офицер или курсант, проучившийся в Москве, не хотел возвращаться обратно. Мы начали работать с нуля, но дело это было настолько важное и интересное, что трудности как-то остались незамеченными.
«ВЫ НУЖНЫ РОССИИ!»
— Вам никогда не было обидно, что после командования Группой «А» судьба сложилась таким образом?
— В общем, по-человечески, наверное, да. Мне не раз говорили — да я и сам знаю, что хорошо бы иметь побольше честолюбия. Но я пограничник, солдат своей страны. И по большому счету мне было все равно, где служить России. Главное — достойно. Разве я мало сделал? Формировал погранзаставу на Дальнем Востоке. С нуля создавал «Альфу», командовал пограничным округом. Был в числе тех, кто ставил на крыло пограничный институт. Да бывает ли военная карьера удачнее?
У нас, выпускников Алма-Атинского высшего погранучилища, была заветная мечта — закончить свою доблестную службу на границе в звании майора и непременно начальником заставы. Дальше предел мечтаний и не распространялся…
— Вы следите за жизнью «Альфы»? Ведь это одна из самых ярких страниц Вашей биографии.
— Конечно! Я горжусь подразделением, которое прошло не только достойный боевой путь, но и гражданский, стало воплощением офицерской чести России. События 1991-го и 1993-го это показали. Очень переживаю за каждую боевую операцию. За Вильнюс, за Кавказские дела. Больше всего меня потрясла смерть Толи Савельева (начальник штаба Группы «Альфа» полковник А. Н. Савельев погиб у здания шведского посольства в Москве, обменяв себя на иностранного дипломата. — П. Е.). Он был из моих ребят, из первых. Полтора года не дожил до своего 25-летия в Группе «А».
— Как Вы думаете, нужен ли нам позитивный миф о несокрушимой «Альфе»?
— Миф — это мыльный пузырь. И когда он лопается, ничего не остается. «Альфа» в легендах не нуждается. О ней нужна постоянная, но правдивая информация. О том, как существует Группа, которая направляет свои силы на стабилизацию общества. Группа, созданная для спокойствия и безопасности людей. Тогда у каждого из нас будет уверенность в завтрашнем дне.
— По Вашему мнению, что сегодня заставляет этих ребят, пришедших в подразделение за последние несколько лет, становиться под бандитские пули?
— Наше поколение было идеологически защищено. Мы формировались в обществе, в основе идеологии которого лежала преданность — Отечеству, партии, народу. Сейчас сотрудник подразделения получает не больше, чем мы раньше. Так что же заставляет «альфовцев» тренироваться до изнеможения, а потом бросаться под пули? Что? В этом и есть секрет нашего менталитета. И это уже неизлечимо (улыбается).
— Что бы Вы хотели сказать нынешнему поколению сотрудников «Альфы»?
— Очень трудно подыскать подходящие слова, чтобы объяснить, что такое патриотизм. Ведь патриотизм — это, прежде всего, чувство. И оно формируется не день и не год. И даже не сто лет. Это все то, что составляет гордость и страдания, великие победы и свершения твоего государства. Это то, что поднимало в атаку солдат Великой Отечественной и то, что поднимало сотрудников «Альфы» на пулеметы в Будённовске, Первомайском и Беслане. Это и есть «простой» секрет русского солдата и офицера. Здоровья вам и веры. Ребята, вы нужны России!
