Как мы сами себя высекли
Территориальные претензии к России берут начало в горбачевской «перестройке»
80 лет тому назад, 9 октября 1938-го, завершилась германская оккупация чехословацких Судет – почти трети Чехословакии. Запад принудил Прагу к «добровольному» решению этого вопроса. Затем, как известно, настал черёд оставшейся части Чехословакии, литовской Клайпеды и далее по списку гитлеровских «приобретений». Казалось бы, предельно ясно, кто агрессор. Но отнюдь не Германии адресуют сегодня претензии страны-жертвы нацистской агрессии. Политические и финансовые требования к России со стороны Польши и стран Прибалтики практически стали неотъемлемой частью их внешней политики и пропаганды, в которых начинают преобладать территориальные аспекты.
Одновременно в отношении Украины польские претензии тоже приобретают территориальные очертания. Так, в иск Варшавы к Москве и Киеву намечено включить претензии и за «советское вторжение» в Польшу в сентябре 1939-го. Учащаются призывы в Латвии и Эстонии к включению аналогичных пунктов в финансовые иски Риги и Таллина к Москве. А в Румынии вообще претендуют на Молдову и на Северную Буковину — румынские до начала июня 1940-го. Дальше — больше: на польском телевидении с 2018 г. в карту Польши включены не только Львов, Ровно, Ивано-Франковск (Станислав в польский период) и Коломыя (южнее Станислава). Но также – Вильно, Барановичи, Браслав (северо-восточнее Вильно, где была граница Польши с Латвией).
На Украине бьют тревогу по поводу таких «трендов». Вдобавок «в польском законе о запрете так называемой „бандеровской идеологии“ территорию современных Галичины и Волыни очертили как Восточная Малопольша. Рассчитывая на то, что, возможно, будет развал Украины, поляки загодя определили свои территориальные претензии к Украине, — возмущается главарь украинских неонацистов О. Тягнибок. По его мнению, Варшава тем самым открыла «второй фронт против Украины, борющейся с российской агрессией».
Не исключено, что аналогичные притязания, тоже отраженные на картах, могут активировать реваншистские группы в Финляндии и Латвии с Эстонией, в составе которых до середины 1940-го был ряд районов Карело-Финской ССР (с 1956 г. Карельская АССР), Ленинградской, Мурманской, Псковской областей. Впрочем, подобные карты — давно не редкость в этих странах. Такого рода картография, скажем, в Суоми стартовала еще с начала 1970-х. Москва тогда никак не реагировала на подобные выпады.
Сегодня фактические или возможные территориальные претензии к России, Украине, Белоруссии, Молдове со стороны ряда европейских стран в сочетании с финансовыми исками проистекают в основном из 1989 года. Точнее — из постановления съезда народных депутатов СССР от 24 декабря 1989 г. «О политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года».
И ведь до сих пор это постановление, оспаривающее легитимность западных, юго-западных и северо-западных границ СССР с октября 1939 г. — июля 1940 г., так и не пересмотрено Россией. Видимо, потому, что РФ — правопреемница СССР?..
В документе, например, сказано: «…2. договор с Германией о ненападении… имел одной из целей – отвести от СССР угрозу надвигавшейся войны. В конечном счете, эта цель не была достигнута». Разве? Неужели почти два года отсрочки – не в счёт? Зачем понадобилось так искажать реалии тех лет?
Оказывается, «… протокол от 23 августа 1939 года и другие секретные протоколы, подписанные с Германией в 1939 — 1941 годах, являлись отходом от ленинских принципов советской внешней политики». Придется, в этой связи напомнить, что именно Ленин в 1919-1921 гг. инициировал передачу Финляндии ряда районов вблизи Петрограда, Петрозаводска и Мурманска, как и Латвии с Эстонией — ряда сопредельных с ними районов Ленинградской и Псковской областей. (Наряду с переданными тогда же Турции, напомним, большей части Западной Армении и части юго-западной Грузии.) Потому в документе предусмотрительно не уточняется, каковы были реальные пограничные акценты «ленинских принципов советской внешней политики».
Далее отмечено: «Предпринятое разграничение “сфер интересов” СССР и Германии и другие действия находились, с юридической точки зрения, в противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран». Тем более что «отношения СССР с Латвией, Литвой и Эстонией регулировались системой договоров. Согласно мирным договорам 1920 г. и договорам о ненападении, заключенным в 1926—1933 годах, их участники обязывались взаимно уважать при всех обстоятельствах суверенитет и территориальную целостность друг друга. Сходные обязательства Советский Союз имел перед Польшей и Финляндией».
Из этого текста следует, что СССР нарушил суверенитет и территориальную целостность этих стран. Вот из этого «нового мышления» просто не могут не проистекать, в том числе, и названные выше финансовые и территориальные претензии к РФ и бывшим республикам СССР, ныне «незалежным» государствам.
Читаем далее: «Переговоры с Германией по секретным протоколам велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР. Таким образом, решение об их подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор». Словом, те соглашения с Берлином, обусловленные напряженной военно-политической ситуацией на западных и восточных границах СССР, – это «продукт» сугубо личной власти Сталина. Короче говоря, в тот период надо было облить очередной порцией грязи Сталина с Молотовым, и обливали…
Но в постановлении нет ничего о том, что в марте-августе 1939-го велись переговоры между СССР, Великобританией и Францией о взаимной военной помощи, завершившиеся провалом по вине западных «партнеров». Хотя бы потому, отметим, что, во-первых, иностранные делегации не имели полномочий подписывать соответствующий договор. А во-вторых, их правительства отказались договариваться с Польшей, Литвой и Румынией о пропуске советских войск к границам этих стран с Германией и с оккупированной ею Чехословакией.
Кстати, те переговоры в Москве начались вскоре после германской оккупации без военных действий (середина марта 1939 г.) не только послемюнхенской Чехословакии, но и почти всего литовского побережья Балтики опять при попустительстве Лондона и Парижа.
Не говорится и о том, что, как отмечено в сборнике «Документы и материалы кануна Второй мировой войны, 1937-1939» (М., Политиздат, 1981 г.) и «Фальсификаторы истории» (М., ОГИЗ, 1948 г.), «2 сентября 1939 г., когда германские ВВС уже бомбили польские населенные пункты, а Англия и Франция, несмотря на свои союзные договоры с Польшей, продолжали молчать о своей позиции, Н.И. Шаронов (посол СССР в Польше) посетил главу польского МИДа Ю. Бека и, сославшись на заявление К.Е. Ворошилова от 27 августа 1939 г., где упоминалось о возможной поставке Советским Союзом Польше военных материалов, спросил, почему Польша не обращается к Советскому Союзу с этим запросом. Но её правительству понадобилась неделя, чтобы поручить послу Польши в СССР В. Гжибовскому вступить по этому вопросу в контакт с советским правительством: было уже слишком поздно».
Но, согласно постановлению съезда, те политические соглашения СССР с Германией, оказывается, «…были использованы Сталиным и его окружением (т.е. не Германией, а Советским Союзом… — А.Ч.) для предъявления ультиматумов и силового давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых обязательств». Этот пассаж, как им кажется, оправдывает вышеупомянутые и «перспективные» претензии ряда восточноевропейских стран к РФ, Белоруссии, Украине, Молдове. Вполне резонно предположить, что прямые, т.е. официальные территориальные претензии «пострадавших», будут немедленно выдвинуты при соответствующих распоряжениях, скажем, из Вашингтона или Брюсселя.
Очевидно, что постановления того злосчастного съезда требуют официальной оценки России с позиции исторической правды и сегодняшних политических реалий.
Прессинг на РФ за «советскую оккупацию» и её «последствия» продолжает нарастать. И чего ждем?
