Призраки Детройта

Проблемным малым городам грозит закрытие, если у них не останется шансов встать на ноги

Появятся ли в России города-призраки типа американского Детройта? За этим вопросом – реальная ситуация. В этом году проблемных городов стало у нас на 19 больше. Их теперь 94, где местная экономика на грани краха.

Предприятия закрыты, у людей нет работы, как и денег в городской казне. Детройту, напомним, в такой ситуации пришлось объявить себя банкротом, и горожане его покинули. Из 94 проблемных российских городов деньгами в этом году помогут только четырем.

А как же остальные? Об этом корреспондент “Российской газеты” беседует с заместителем министра экономического развития Александром Цыбульским.

Александр Витальевич, все-таки есть такой список городов, которые будут упразднять?

Александр Цыбульский: Это вопрос индивидуальный по каждому городу. Так называемое управляемое сжатие – неплохой метод, если мы действительно понимаем, что у моногорода нет никаких перспектив развития. Да и просто для того, чтобы улучшить жизнь людей, может, действительно, лучше им предложить нормальные условия в других городах, где можно найти работу и выше качество жизни.

А много у нас городов-призраков, как Детройт?

Александр Цыбульский: Мне хочется верить, что у нас пока таких городов нет. И во многом потому, что мы никогда не шли по пути развития отраслевых кластеров, по которому шла Америка. У нас кластеры весьма диверсифицированы с точки зрения их отраслевой структуры.

И вообще, у минэкономразвития пока нет конкретных планов по упразднению городов. Тем более что это не совсем наши полномочия. В вопросах разработки планов развития моногородов мы прежде всего опираемся на позицию глав субъектов Российской Федерации и местных властей. Это их зона ответственности.

Если пользоваться разделением моногородов по степени социально-экономического благополучия на красную, желтую и зеленую зоны, как сейчас выглядит эта палитра?

Александр Цыбульский: По сравнению с 2014 годом, кризисных моногородов стало немного больше. В прошлом году их было 75, на сегодняшний день 94 города попадают в красную зону. Это объективные данные, поскольку для отнесения города к этим трем зонам риска оценивается состояние в отрасли, градообразующего предприятия, уровень безработицы, учитывается и то, как население воспринимает социально-экономическую ситуацию.

Красная зона – это “черный” список или список спасаемых городов?

Александр Цыбульский: Ни в коем случае не “черный” список. Напротив, города из кризисной группы имеют право на прямую финансовую поддержку из специального Фонда развития моногородов.

Он был создан в прошлом году на базе Внешэкономбанка с капитализацией почти 30 миллиардов рублей. Фонд может как софинансировать расходы регионов и муниципалитетов на инфраструктуру для новых инвестпроектов, так и участвовать в капитале этих проектов, чтобы помочь им выйти на рентабельность.

Возможно сейчас где-нибудь повторение такой истории, какая была в Пикалево в 2009 году?

Александр Цыбульский: Уверен, такой ситуации не повторится. Мы в еженедельном формате мониторим ситуацию в городах. Наиболее сложные из них вышли на финальную стадию работы с Фондом развития моногородов, мы его практически уже раскассировали.

Уже отобрано четыре города – Анжеро-Судженск и Юрга в Кемеровской области, Канаш в Чувашской Республике, Краснотурьинск в Свердловской области. Думаю, что в ближайшие месяцы там начнется строительство инфраструктуры.

Но их же 94! А остальным что делать?

Александр Цыбульский: К сожалению, есть понятные бюджетные ограничения. Проекты стоят довольно дорого, и одномоментно помочь деньгами всем просто невозможно.

Эти четыре города – наиболее сложные, они у всех на слуху. Все остальные также имеют право на получение такого рода поддержки. И это во многом зависит и от активности региональной власти, от их способности подготовить план развития, который мог бы получить одобрение Фонда моногородов.

Но если мы не можем помочь финансово всем, то возможность получить льготный режим территории опережающего социально-экономического развития будет практически у каждого моногорода. Соответствующее постановление правительства уже подписано. У этого механизма цель та же, что и у Фонда развития моногородов, – создавать новые рабочие места, альтернативные градообразующему предприятию.

Сейчас происходит только переход городов из желтой в красную зону, или есть и обратный, встречный поток?

Александр Цыбульский: Конечно, и сейчас города переходят из кризисной зоны в разряд менее проблемных, в желтую зону.

И это, кстати, не обязательно связано с получением финансовой или какой-то иной поддержки. Иногда это стабилизация деятельности градообразующей организации, хотя здесь тоже мы учитываем риски временного характера такого улучшения. Но в основном такой переход – это, конечно, заслуга местных и региональных властей.

Пройдет кризис – когда-то же это случится. Как изменится ситуация с моногородами?

Александр Цыбульский: Очень сложно сказать. К моногородам ведь невозможно подходить унифицированно, они слишком разные. Все зависит от отрасли, к которой относится градообразующее предприятие, от его менеджмента и местной администрации.

Сейчас нам, с одной стороны, надо восстанавливать кооперационные цепочки, в которые эти предприятия входили, а с другой – все-таки постараться найти возможности для диверсификации экономики моногородов. Понятно, что сама по себе территория моногорода не сильно инвестиционно привлекательна. Но конкурентные преимущества можно найти всегда.

Возьмем закрытые административно-территориальные образования, ЗАТО. Казалось бы, завлечь туда инвестора крайне сложно. С другой стороны, если кому-то надо построить центр обработки данных, который нуждается в специальной охране, то это идеальная территория, с уже готовым особым режимом. Это лишь один пример, но подобные возможности можно найти везде, если неформально подходить к таким вопросам.

В администрациях регионов готовы к таким нестандартным подходам?

Александр Цыбульский: Очень стараемся, чтобы были готовы, более того, за счет Фонда развития моногородов будем обучать региональные команды проектному и инвестиционному менеджменту, всему, что точечно направлено на отраслевые потребности конкретных территорий.

Такие команды из представителей региональной и местной власти, нового бизнеса и градообразующей организации будут управлять проектами развития моногородов непосредственно на месте. Надо, чтобы в регионах не просто рисовали нам очередной индустриальный парк, не задумываясь, кто будет там инвестором и где рынки сбыта для продукции, которая потенциально может там производиться, а искали нестандартные решения.

Для некоторых городов таким решением могло бы стать приграничное сотрудничество со странами ЕС. Но после введения санкций продвижение этого направления, видимо, отошло на задний план?

Александр Цыбульский: Совет Европы вывел приграничное сотрудничество за рамки санкций. Существует решение, что этот вид взаимоотношений должен поддерживаться и дальше.

Со странами ЕС у нас сейчас действует пять программ приграничного сотрудничества. В 2016-2017 годах заканчивается их реализация, и для запуска нового программного периода мы на экспертном уровне ведем довольно активные переговоры с Евросоюзом.

Не со всеми странами они проходят гладко, скажу честно. С Финляндией, Эстонией и Латвией мы уже в высокой степени готовности, работа ведется предельно конструктивно: разработаны совместные программные документы – сейчас они проходят окончательные согласования и, надеемся, будут утверждены к концу года. Одновременно мы планируем выходить на переговоры непосредственно с Европейской комиссией для заключения соответствующих соглашений о финансировании и реализации программ.

Есть, однако, проблемы с поляками и литовцами. Коллеги предложили нам использовать новую схему российского софинансирования наших общих программ, “параллельную”: фактически российские средства будут оставаться вне общих средств программы и расходоваться только на территории России и на российских участников.

Чем это плохо?

Александр Цыбульский: Такая схема вызывает у нас много вопросов: изначально мы закладывали в идею софинансирования принцип равноправного партнерства и развития территорий по обе стороны границы.

При “параллельном” же софинансировании трудно представить себе реализацию двусторонних проектов. Получится, что мы сами себе будем выделять деньги. Тогда назревает законный вопрос: а к чему нам тогда их с кем-то согласовывать и формально увязывать с программой? У других европейских партнеров проверенная годами схема финансирования “из общего котла”, когда выигрывает не одна сторона, а программы в целом, не вызвала никаких вопросов. Ее мы и намерены придерживаться.

Раньше таких проблем не возникало?

Александр Цыбульский: Но надо сказать, что еще и до всей этой истории с санкциями трехсторонняя программа с участием Литвы и Польши была практически сорвана из-за нередко неконструктивного подхода наших коллег. Они блокировали наши инициативы. И нам пришлось даже крупную сумму денег из этой программы перекинуть на другое направление, потому что понимали, что они просто не будут освоены.

Источник